Спасти и сохранить
Страна: Россия
Премьера фильма: 01 января 1970
Продолжительность фильма: 00:52:00
* Вопрос охраны русского императора был весьма деликатным. Традиция предусматривала особое отношение народа к личности помазанника божьего, который олицетворял власть в России. "Господь поможет государю, а народ не предаст". Этому верили. "Народ не предавал" не только Николая II, но и Александра III, который доверил ему судьбу династии и отечества. Но, возможно, самое большое признание народа заслужил его сын, который в подростковых мечтах был "самым-самым". Настоящий царь, помазанный еще во младенчестве, как для русских людей, так и для зарубежных, а еще, как говорят, являющийся потомком Рюриковичей. Каково же было его отношение к русскому народу? Государь-мученик, чьим именем названа улица в Екатеринбурге, который принял на себя вину за десятки тысяч (по другим данным, сотни тысяч) убитых, замученных, сосланных, оскорбленных, изнасилованных, ограбленных, раздетых, голодных, униженных и оскорбленных. Давайте уж честнее: русский народ, состоящий из крепостных рабов, среди которых всегда было много бунтарей и людей свободомыслящих. "Самое противное во всей царской семье только раздражение в противлении всяким преобразованиям. Они во всем сомневались и всегда бранили все новое. Даже у царя была к этому некоторая наклонность. Сначала он говорил, что это все "литературные мечтания" и "липа", а затем, по мере углубления в политическую жизнь, стал говорить, что мы "все заврались". Всё это более или менее соответствовало действительному положению дел и было сказано из страстной любви к России и русскому народу". Увы, к сожалению, эта страсть не осталась незамеченной. Многие интеллигентные люди, получив образование, так или иначе, пытались противостоять монархическому режиму. Вот как о них пишет Ю.Н. Жданов: "Чувство патриотизма в интеллигентной среде было сильно. Так, Ю.Шафран (Попов), мирянин екатеринбургской Богоявленской церкви и приятель о. Иоанна (Шаховского) в своих записках, вышедших в 1909 году в Париже, но до того увидевших свет в русском издании в Нью-Йорке в 1931 г., вспоминал, что "ничто в России не внушало такого уважения к самостоятельному историческому уму, как русская интеллигенция".