Стрекозиные крылья
Страна: СССР
Премьера фильма: не указано
Продолжительность фильма: неизвестно
* Лирическая новелла о первой детской любви пятикласника Пеки к однокласснице Аллочке Никольской — фигуристке-маленьком лебеде из балета Чайковского со стрекозиными крылышками, она же пека, она ж Аллочка, — проникнута трагизмом, потрясает лермонтовскими словами: «О, сердце, что ты, счастие мое…», мотивами старинных восточных элегий, да и сама напоминает их слегка. Но эффект, как у лихого и бесстрашного фехтовальщика, причем, непонятно, где оружие, а где — противник, или же фехтовальный клин — лирическая новеллка — всегда в руках автора. Однако, насколько, по-моему, внимательны к своему внутреннему миру сами авторы, настолько же безжалостны читатели к себе: в новелле «Как Коля-невидимка по-японски говорил» мы снова находим поклонника Льва Толстого — Колю, в новеллизации Леонида Енгибарова все создатели, актеры, пророки и авторы — это одно и то же лицо, как бы неожиданно ни падал свет на мысли и идеи, которые у него когда-то возникли. В центре — герой, который ищет автора, обращается к нему и надеется получить ответ на загадку о себе самом: почему он только для кого-то — невидимка?, отчего скрыл от людей свою жизнь? И здесь мы опять видим: «…сейчас же понял, что никто в мире не нуждается в его судьбе. И никому не нужно знать, что он скрывался от мира до пятнадцати лет. И сейчас не надо, чтобы знал. И только для него самого нужно, чтобы его скрывали. И он знал только его». Как много людей пытаются изобразить себя то в тяжелом и нежном, то в легковесном и легком, так что мешают друг другу, где они — хранители тайны, кумиры для читателей — за историей бескровной, ласковой боли и любви, скрывается столкновение таинств зла и света, неразделенного чувства и трагического финала. На экране с неизбежностью с кажущейся простотой возникает кровь и трагизм, как на страницах романов, которые, как известно, как и картины, в киноколлекциях не залеживаются. Но эта простота — не примитив и не штамп, как говаривал один герой Достоевского, а вечная и вечная правда.