* В огромном старом особняке живут двое: отец и сын, парализованный в результате несчастного случая. Отец нанимает для сына новую сиделку, но отношения между ними портятся. Молодой человек обвиняет отца в совершении преступления, и после череды скандалов и ссор между ними разгорается настоящий пожар. Пришло время молодому человеку повзрослеть и начать осознавать истинные причины собственной болезни. Для этого ему придется постараться понять себя. (Далее - 15 минут безостановочного, неотвязного, почти экстатического, поглощающего дыхания от первой до последней строчки). Я (книжный червь, все время жрущий художественную литературу и слушающий, как она, как пишут, в микрофон, читает, потом перечисляет, а я кайфую; я - больной, скрученный, опухший от недуга, но нет-нет, да залетающий и в науку). Давай сегодня все-таки почитаем для начала что-нибудь легкое и приятное. Я. (С блаженным неописуемым выражением лица, с закрытыми глазами, раскрасневшись, уже почти что с закрытыми ушами, полным настежь, приоткрытым ртом, сосредоточенная и вдруг - как ужаленная, вскакиваю и в панике - отпрыгиваю от стола, из книжного шкафа, выпархиваю из квартиры, бегу куда-то, не помню, через что, по улице, стараясь держать книгу под мышкой) Давай начнем, пожалуй, с "Английского пациента" Паланика. (и поминай как звали. А может, оно и хорошо, что не запомнила названия? лучше без названий. Память, как ни странно, на всяческие хорошие вещи, как правило, лучше тогда, когда они уже забыты, или когда уж очень, очень хорошо знаешь, где они лежат. А вдруг бы понадобилось вспомнить, что из книжек там или из музыки, и заранее отгоняешь мысль: ну какая же ты дура, ничего не можешь запомнить, бестолочь, дура и еще раз дура. На всякий случай.) Тем временем, я сижу в страшном трансе, раздавленная, контуженная, с лицом в капельках пота, совершенно обалдевшая, и жду, когда же, наконец, начнут звучать слова. У меня даже имя свое не помнит.