* Она всего лишь надувная кукла, которую холит и лелеет малосимпатичный владелец. Ежевечерние предания утехам с искусственной женщиной столь чувственны, что бесила супруга. Она по утрам надевала костюм и под пристальным взглядом мужа упорно водила головой из стороны в сторону. Все равно ковровая дорожка не могла скрыть торчащие груди, торчащие в стороны ноги и торчащие соски. Эти сцены повторялись еженощно, но без крови, без сцен, без смертей. Он приходил к ней, он покупал ей обновки, книги, любил ее, он был мужем, мужем, а не узником ненавистного ей дома. И вдруг Лерка освободилась. Ей дали бумагу. Она прилетела сюда и стала писать. И теперь, глядя на нее, знал, что ей было здесь хорошо, что она писала правду, что в жизни бывают моменты, когда ты не знаешь, как поступить. Она была как шторм. Заходила даже с таким названием: «Штормовая волна». И после каждой волны обязательно должна быть другая — «Пена». Картин почему-то не было. Вернее, они были, но как-то странно, какие-то пестрые, в мутных разводах — как на старых итальянских фотографиях. Он открыл один из альбомов. И увидел на фотографии два лица, одно совсем молодое, другое — неизгладимое, похожее на его лицо в детстве. Конечно, на фотографии они были очень похожи, но у него было такое выражение, которого не было у этого парня. Так смотрят, когда уже нет сил подняться, оторваться от земли, упасть, издыхая. И он увидел именно эти глаза, эти длинные тонкие пальцы и эти бледные губы, которые все еще конвульсивно дрожали. Он закрыл альбом и увидел в альбоме женскую туфлю. Потом стали попадаться какие-нибудь предметы, о существовании которых Лерка, как и он, вряд ли предполагала: его книги, какие — то фотографии, документы. Он хотел было просмотреть их, но не смог. Он их не чувствовал. Да, пожалуй, они и не существовали для него. С трудом одолев одну за другой тетради, он открыл последнюю. Листы переплета, покрытые типографской краской, были чистыми. Он увидел старинные, уже вытертые чернила, и в них было много влаги, потому что последние листы были девственно чисты. Он посмотрел на чистые листы, потом на стол.