* 1914-й год. Канун Первой мировой войны. Фильм начинается с момента убийства эрцгерцога Фердинанда. В центре повествования история четырех друзей. Двое из них - Диего и Бруно - изучают философию, а третий - Габриэль - ботанику. В этот вечер их встречи с друзьями перерастают в нечто большее. Габриэль приходит домой после свидания. Она в ярости от того, что он ушел не попрощавшись. Габриель и Диего пытаются объяснить ей, что все было не так, но она как будто не хочет их слушать. Более того, Диего решает начать встречаться с Луизой, которая тоже не хочет его слушать. Когда-то давно, мальчишкой, я сидел на чердаке своего дома, что недалеко от храма (заштатного, однако, достаточно, чтобы там можно было молиться), и старательно писал в тетрадке стишок про Ахиллеса, который, дескать, он как молния, и можно одним прыжком оказаться в Трое. В то время мне казалось, что у Ахиллесовых мышц - могучие свойства, и если ты не покажешь себя из-за угла, никто не пострадает, ибо правый прыжок - равняется двум милым копейкам, а если ударишь левой пяткой - то получаешь рублевую монетку, ну а если почешешь двумя ногами сразу - то тебе добавляют еще и пятерку. И так далее. Стишок получился, как и положено, не очень, но, естественно, без рифмы в таких делах не обойтись. Одним утром, то есть вечером, я всходил на последний, 12-й этаж своего дома в районе Ясенево. Подняться было тяжело, потому что лестница крута и крута неимоверно. Но я взбежал на этот последний этаж, остановился передохнуть на площадке, а когда отдышался, то посмотрел вниз и увидел, что напротив между домами на другой стороне дороги у подъезда стоят два авто, одинаковые, как братья-близнецы. Только одно - с тонированными стеклами и зелено-красным крестом. Водители, открывшие свои двери для пассажиров, выглядят как эмигранты, которые дожидаются автобуса с работы, чтобы выбраться на свободу. Кроме того, я заметил, что они беспрерывно курят, потому как лестничный пролет почти без воздуха. На первом этаже их уже ждали другие пассажиры, которых в салоне этого автобуса можно было принять за какого-нибудь монгольского дебила, который переехал в столицу из засушливой Монголии по пути в Москву.